Сага о якуталах

Наш регион богат объектами исторического наследия, и данный факт позволил Калуге в позапрошлом году войти в престижный туристический маршрут «Золотое кольцо» России. Монастыри, старинные усадьбы, славные имена, памятники архитектуры и природы, которыми мы гордимся, в рамках спланированных экскурсий увидят многие путешественники страны и мира.

Но знает наш край также историю, которой гордиться не принято, историю, с которой знакомы разве что краеведы да те, кто узнал ее случайно – от знакомых или из редких публикаций.

Речь идет о бытовавшем на территории современного Кировского района Калужской области специфическом виде отхожего народного промысла, который настолько раздражал советскую власть, что она активно боролось с ним на протяжении нескольких десятилетий. Это кажется почти невероятным, но обычно поступавшая с неугодными решительно и радикально, в нашем случае система засбоила. Ее победили якуталы.

При чем здесь якуты?

«Якуталы» – профессиональные нищие. Определения этого слова не найти в большинстве словарей русского языка, включая Даля. О его происхождении спорят. Наиболее правдоподобной представляется версия, связанная с бытовавшими некогда в этих местах «отхожими» промыслами, изложенная, в частности, калужанином Дмитрием Небольсиным:

«К жителям деревень Большие Савки, Шубартовка, Галеевка, Барсуки, Желтоухи и поселка Засецкий Кировского района прочно прилипло название «якуталы»… Дело в том, что крестьян этих деревень в демидовские времена, а может быть и ранее, отправляли на Урал и в более далекие края добывать руду, искать золото. Вернувшись домой, некоторые собирали вокруг себя крепких отчаянных мужиков и снова отправлялись на заработки в далекие края. Вот и прозвали их сначала «якутами» (как «кам­чаткой» называют окраинные места, отдаленные деревни), а потом «якуталами».

По информации, приведенной на сайте ГРАМОТА. РУ, слово «якуталы» производят от диалектного «якуталить» – попрошайничать. Его же происхождение, предположительно, связывается с диалектным «якунить» – ходить на промысел, охотиться.

Легенда местных жителей гласит, что как-то во времена императрицы Екатерины в одной деревне в этих местах произошел сильный пожар, много домов сгорело. Тогда ее жители решили проехать по России – попросить помощи, что в таких случаях было в порядке вещей. Погорельцам подавали хорошо, они собрали и привезли много денег, зерна и прочего добра. И не удержались от соблазна: на следующий год многие вновь отправились «на заработки» с той же легендой.

Постепенно попрошайничество затянуло вкусивших легких благ и приобрело регулярность отхожего промысла, а за практиковавшими его, по аналогии с уезжавшими на тяжелый северный заработок «к якутам», закрепилось название «якуталы».

Через некоторое время жить в деревне стали зажиточно, накупили себе желто-оранжевых лисьих шапок с большими ушами. Завидев кого-нибудь из якуталов зимой, жители соседних поселений говорили: «Смотрите, желтоух идет!». Так и пристало название Желтоухи к деревеньке, у которой прежде даже названия не было.

Постепенно к попрошайническому промыслу присоединились соседи и в трех километрах от Больших Желтоух появились Желтоухи Малые…

Отклонение вследствие морального падения

Всплеск нищенства в России середины XIX века историки относят на счет отмены крепостного права, оттока остающихся без земли крестьян на заработки в города. Затем произошла революция 1917 года, последовавшие за ней коллективизация, раскулачивание, ускоренная индустриализация. Связанные с ними социальные потрясения сделали профессиональное нищенство достаточно распространенным способом выживания.

От нищенства маргиналов ради пропитания якутальство отличалось осознанной мотивацией: заработать в дополнение к доходам от традиционного сельскохозяйственного труда.

Явление это не было уникальным, присущим только территориям Калужской губернии. Дореволюционный исследователь профессионального нищенства А. Левенстим установил, что в конце XIX века как минимум в 17 губерниях Российской империи существовало более 90 сел, деревень и волостей, часть или все население которых, не прекращая заниматься сельским хозяйством, в качестве выгодного промысла и подспорья в хозяйстве из года в год собирали милостыню. Причиной этого явления он считал «леность и порочность, переходящие из поколения в поколение».

Еще в 1920-е годы власть не рассматривала нищенство как социальную аномалию, несмотря на его значительное распространение, но уже через десятилетие, в связи с точкой зрения о ликвидации в стране «объективных причин» для нищенства, оно стало расцениваться как социальное отклонение вследствие «морального падения» и наказываться как преступление.

Партийные и государственные органы не интересовали социальные корни явления, его причины виделись в недостатках партийно-политической, агитационно-пропагандистской и культурно-просветительной работы, в упадке колхозного хозяйства.

Мы не можем сказать, как сложилась судьба якуталов Вологодской, Московской, Владимирской, Нижегородской, Казанской, Орловской, Рязанской и прочих областей. Опираясь на материалы историков, краеведов и очевидцев событий, расскажем, как жили и пассивно сопротивлялись давлению со стороны власти наши весьма изобретательные земляки.

Язык посвященных

Вадим Карпов, журналист газеты «Труд», приводит интервью с жителями села Большие Желтоухи. Один из них, Алексей, так поясняет происхождение слова «якуталы»:

«Да это же из нашего масовского языка. Якуталить или снодить – значит побираться. Мы и якуталы, и снодильщики. И то, и другое правильно».

Филологи подтверждают: якуталы действительно создали свой собственный язык, насчитывающий более 200 слов, совместно с портными из сел Жиздринского уезда, чтобы усложнить посторонним проникновение в тайны своего «профессионального мастерства». Другими словами, чтобы можно было переговариваться при непосвященных о том, как их лучше обмануть.

«Я его (тайный язык) хорошо знаю от родителей, – говорит Алексей, – И могу пообщаться на любую тему. Что-то там есть и от блатного языка. Деньги – это сары или лавье, спать – ухаливать. Дурак – шмурак. Мас похлил – я пошел. Люхваны хилые – картошка плохая. Бухать оленьжу – пить воду, а бусать гамыру – пить водку. Я сейчас с матерью заговорю, ничего не поймете. Ну, например: «Мы симаем и вершием в ярослак и бетай котарь симает с масами, ягует. А его машлак могут уванжерить!».

В переводе с якутальского это значит: «Мы сидим и смотрим в окно и малый (то есть журналист) сидит с нами, разговаривает. А его машину могут угнать».

Одно из самых распространенных слов, вышедших за пределы якутальского арго – «коцать», означает «бить».

Ему покорен и кулак, и середняк…

Еще в 1932 году на пленуме Хвастовичского РК ВКП (б) говорилось об «организованном попрошайничестве» членов некоторых комсомольских организаций района. А в 1935 году в отчете об итогах проверки документов в районной партийной организации сообщалось:

«Характерная особенность Песоченского района заключается в том, что район является отходническим… Кроме производственного отходничества, часть района, как то: Мало-Песоченский, Барсуковский, Мало-Савкинский сельсоветы поражены так называемым профнищенством с уголовными деяниями, а именно: население сельсоветов само изготавливает себе всевозможные подложные документы (при обыске обнаружено около 30 комплектов разного рода печатей и штампов) и с этими документами разъезжает по всему Советскому Союзу – собирает на погорелое, градобитие, неурожай и т.п.».

В том же году местное руководство предприняло одну из первых попыток наступления на якуталов. Сотрудники отдела уголовного розыска УНКВД составили «список злостных профнищих». По социальному положению 27 человек были учтены как крестьяне-середняки, ведущие единоличное хозяйство, один – как кулак, еще один – как раскулаченный, 33 – как колхозники-середняки, в большинстве почти не принимавшие участия в колхозном производстве.

При этом большинство не оставляло окончательно крестьянский труд: милицейская сводка указывает в числе прекративших заниматься сельским хозяйством всего шесть семей.

Из 18 женщин, перечисленных как главы семей, четыре совмещали при выездах этот промысел с проституцией. Большинство глав семей профнищих (47 человек) при занятии якутальством брали с собой членов своих семей, в числе которых насчитывался 141 ребенок до 16 лет. Не имевшие собственных детей «арендовали» их за плату.

В большинстве семей нищенство являлось наследственным занятием, передававшимся от старших к младшим. В ряде случаев в нем одновременно участвовали три поколения одной семьи.

Необходимость борьбы с профнищими подчеркивалась в «Инструкции тройкам НКВД» 1938 года. Согласно документу, они подлежали «повседневному изъятию» и направлению в лагерь или высылке в нережимную местность на срок до пяти лет.

Чужие здесь не ходят

Общее дело, полное трудностей и опасности, год за годом сплачивало якуталов и в итоге привело к построению замкнутого сообщества, куда чужакам доступ был закрыт.

Примечательна история, которую поведала блогеру под ником miliktrisе на LIVEJOURNAL ее подруга, выпускница иняза Калужского пединститута, получившая в 70-е распределение в Большие Желтоухи.

«Пришлось ей там несладко, – пишет miliktrisa, – чужих там не привечали, а в английском языке проку не видели. Основная масса мальчишек бросала учение после шестого-седьмого класса. Подростки уходили на несколько месяцев с отцами на отхожий промысел – ладить печки по окрестным деревням, а то и дальше. Желтоушцы славились не только попрошайничеством, но и были знатными печниками».

Молодую учительницу поселили на квартиру к полубезумной старушке, где та пропадала с голоду, потому что ей даже продать молока никто в деревне не хотел. За продуктами ездила домой в Калугу – около 12 часов в поезде. В классе ее поднимали на смех: кому надо свой язык коверкать, чтобы английским глупостям учиться. Могли, когда проходила между рядами, без стеснения ущипнуть за зад – типа ухаживание.

Квартирная хозяйка несчастную наставляла:

«Ты все в Калугу ездишь. А ты в поезде-то не сиди! Пройдись по вагонам, пожалься людям, попроси. Тебе всяк подаст, вон ты кака дробненька (худенькая). На приданое б себе насобирала. Без толку ездишь!»

Вытерпела «англичанка» у якуталов кое-как год, да и сбежала. Привезла много рассказов об «их нравах». Справедливости ради уточняла, что не ко всем чужакам в деревне относились с неприязнью. Так, например, молодого доктора из местной больницы полюбили всей душой. «До такой степени, что подарили ему голубой «Москвич». Хороший был доктор – ловко делал аборты деревенским девкам и бабам».

Жители окрестных деревень утверждали: якуталы никогда не сдают своих. Даже если видели, что сосед что-то у кого-то украл, не скажут об этом даже своим. И так во всем. Такая вот порука.

Даже жениться и выходить замуж старались только за «своих». Причем приданое себе девушка должна была собрать самостоятельно. Если она не владела навыками «промысла», замуж выйти было трудно: семье не кормилица… В «масовском» языке существовало и определение девушек, не умевших или не желающих побираться. Односельчане презрительно называли таких «непроходками».

Как якуталы для колхозов зерно собирали

Якутальство возобновилось с новой силой с 1943 года, после освобождения территории Кировского и Хвастовичского районов Калужской области от немецкой оккупации.

Уполномоченный Хвастовичского РК ВКП (б) по Воткинскому сельсовету составил докладную записку о мобилизации оставшегося после освобождения от оккупации населения на уборку уцелевшего урожая. В ней он, в частности, сообщал, что в сельсовете, освобожденном от немецких войск, из 350 домов, насчитывавшихся до войны, не сохранилось ни одного. Отступая, немцы взорвали даже погреба и подвалы.

Из 2000 довоенного населения четырех колхозов осталось только 29 человек. В колхозе «Доброволец» (с. Воткино) трудоспособных только 10, остальные – старики и дети. Прочее население было угнано. На территории сельсовета не сохранилось скота. Уцелевшие 300 га зерновых и 100 га овощей и картофеля заминированы. Уже убранный хлеб немцы сожгли.

В 1948 году было принято постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП (б), разрешавшее колхозам при недостатке семенного зерна приобретать его в хозяйствах других областей и заимствовать у населения. В Кировском районе в период подготовки посевной кампании с согласия районного руководства колхозников обязали приобрести для своих хозяйств «любыми путями» по два-три пуда семенного зерна.

Для якуталов это был подарок судьбы. «На заработки» тогда отправились многие коммунисты, даже секретари первичных парторганизаций и председатели колхозов, в результате чего в ряде колхозных партийных ячеек по нескольку месяцев не осуществлялись собрания. После того как об этом стало известно руководству обкома партии, в первичных организациях провели собрания, осуждающие практику приобретения семян путем нищенства.

В итоге в колхозные закрома «приобретенное» зерно сдали единицы, а на местных рынках началась бойкая торговля собранным подаянием…

Купи пилу!

Способы попрошайничества, практикуемые якуталами, впечатляют проявленной фантазией. Существовала своего рода специализация нищенства: «барабанщики» стучали в ворота и окна, «мамахи» ходили с «дитем», а то и с поленом, завернутым в лохмотья. «Стрелки с талантом» предлагали, например, купить у них пилу… На эту историю, по воспоминаниям желтоушцев, клевали многие, много лет и во многих городах.

Вполне прилично одетый якутал поднимался, например, в каком-нибудь зажиточном районе Москвы на шестой этаж и предлагал горожанину купить огромную двуручную пилу: «Помогите, люди добрые, остался без денег, не могу вернуться в свою деревню! Купите, пожалуйста, пилу». Люди, конечно, говорили, что пила им не нужна, и просто давали денег.

«Севастопольцами» окрестили мнимых ветеранов войны, но якутал Степан Илюшин действительно потерял на фронте правую ногу. Односельчане вспоминали, что он умел просить, и ему хорошо подавали: «Одежда, понятно, для такого дела особая. Палочка, потрепанная телогрейка, дырявая напоказ обувь. Артист. Зайдет, бывало, в какую-нибудь столовую, да как хрястнет костылем по полу: «Подайте инвалиду войны!..». Кто не даст?»

Ивана Лукина за умелое жульничество и красивый обман все уважительно величали Жуликом. Он работал в паре с мальчиком, напарники «встречали корабли» в Одессе. Иван заранее узнавал, когда какой корабль возвращается из плавания, и где обычно гуляет по прибытии его экипаж. В этот день он надевал парадную форму и заходил в ресторан вместе с морскими офицерами. После нескольких пропущенных ими рюмок в ресторан «случайно» заходил мальчик и рассказывал «ужасную историю своей жизни». Жулик красивым жестом щедро подавал ребенку: «Да неужели мы, морские офицеры, позволим детям пропадать с голода?! Я первый тебе помогу! Держи, сынок!» Давал при этом рублей сто. Захмелевшие моряки, стараясь перещеголять друг друга, раскошеливались на немалые суммы. А через несколько минут Жулик встречался с напарником за углом и они шли в следующий ресторан.

Бывало, прилично одетый якутал вычислял на железнодорожном вокзале какого-нибудь полковника, подходил и, глядя тому в глаза, «чистосердечно признавался»: мол, уважаемый, стыдно, но как есть скажу. Отдыхал в Сочи, промотался полностью, домой на север добраться не на что. Помоги на билет и адрес свой запиши. Вернусь – непременно все верну переводом. Тронутый откровенностью военный нередко спрашивал, сколько стоит билет и давал всю «требуемую сумму».

У женщин-якуталов был свой излюбленный профессиональный прием. Обычно они ехали в одиночку или парами в соседние области, под видом нищенок-погорельцев обходили города, села и деревни, где просили подаяния «ради Христа». Выглядели они так, слов­но только что выбрались из горевшей избы: грязные, прокопченные, в обгорелых одеждах. В образ вживались так, что поверил бы сам Станиславский!

Ездили в Белоруссию и на Украину. Выходили на какой-нибудь станции, шли в ближайшее село и обходили дома со старой проверенной легендой: «Хозяюшки, погорели мы, хлеб погиб от засухи. Дети умирают голодной смертью»… Подавали обычно миску фасоли или пшеницы. Поданный хлеб собирали, а потом продавали за селом или городом по дешевке на корм скоту.

Когда набиралось пуда полтора зерна, и таскать его становилось тяжело, устраивались на постой. И уже туда, как в амбар, мешок за мешком стаскивали собранное. Когда выполняли свою «норму», шли к местному начальству, просили помочь с подводой. И – домой. Дорога не была легкой. Случалось, по пути получали обморожения, а кто-то и на смерть замерзал.

По поездам обычно не ходили – боялись блатных.

Только в течение 1951 и первого квартала 1952 года якуталы из Кировского района собрали по селам Украинской ССР и доставили по железной дороге на станцию Фаянсовая Московско-Киевской железной дороги 704 тонны ржи и пшеницы.

Один только В. Захаркин на пару с женой «наколядовал» больше тонны зерна! А еще, как сообщали бдительные проверяющие, «забил свинью на семь-восемь пудов и имеет в наличие бычка… По предварительным расчетам, имеют Захаркины запасов ржаной и белой муки, а также сала и мяса на три года».

Если мужья-якуталы появлялись в своих деревнях один-два раза за зиму, то жены наведывались домой каждый месяц, а то и каждую неделю. Сначала шли в баню, отмывались, переодевались, устраивали праздники.

Небедные «нищие»

К началу 50-х годов жизнь продолжала оставаться трудной: из семи якутальских колхозов Кировского района только в колхозе им. Ворошилова люди получили на трудодни по 130 грамм зерна, в остальных хозяйствах зерно, картофель и деньги не выдавались. Трудно было упрекнуть якуталов в том, что они не вырабатывали даже обязательного минимума трудодней – большинство по-прежнему занималось профессиональным нищенством.

Впрочем, доходы от якутальства несопоставимо превосходили не только возможные заработки в колхозе и доходы от ведения приусадебного хозяйства, но и поступления от труда на промышленных предприятиях и транспорте. Так, например, только в апреле 1952 года глава семьи, нищенствуя по селам Украинской ССР, собрал и доставил по железной дороге до станции Фаянсовая 1167 кг ржи и пшеницы. На конец месяца в его хозяйстве имелось около 25 пудов пшеничной и ржаной муки, бочка сала, несколько пудов мяса.

Житель д. Косичино, ранее бывший председателем колхоза, в общественном хозяйстве не работал. В 1952 году он сам и члены его семьи выезжали нищенствовать 15 раз, и в августе были задержаны с 1117 кг хлеба, полученного как подаяние.

Член колхоза им. Кагановича Фроловского сельсовета Хвастовичского района выезжал в Москву для нищенства 23 раза за два с небольшим года и 13 раз был задержан местной милицией. В колхозе он почти не работал, но имел кирпичный дом, приусадебный участок площадью 0,5 га, корову, телку и поросенка.

В 1951 году Кировский районный отдел милиции определил количество и места проживания профнищих. Якутальство было распространено среди жителей Малых Савок, Больших и Малых Желтоух, Новосельцев, Барсуков, Кузнецов, Курбатовки, Малой Песочни, Косичино, поселка Примерный, в которых насчитывалось 855 дворов. 447 из них были учтены как якутальские. Из 2013 жителей этих дворов профессиональными нищими считались 674 человека. «Центром» промысла считались Большие и Малые Желтоухи, в которых им занималось все население.

Колхоз как прикрытие

Однако в бродяжничестве и тунеядстве якуталов было уличить трудно. Потому как с этой стороны они себя обезопасили: в критических случаях показывали справку, что они являются членами колхоза.

После войны председатели местных колхозов отпускали колхозников, которым тогда не платили денег, на заработки. Ведь как-то надо было жить и строиться. На руки каждому уезжающему выдавалась справка о том, что такой-то командирован колхозом. Позже такие «командировки» запретили.

Но – не тут-то было! На случай необходимости имелся целый арсенал поддельных печатей и мастер, умело изготавливавший на заказ любую. Были и другие способы…

Говорят, однажды «якуталы» позвали начальника в баню, и пока одни его парили, другие в предбаннике вытащили из кармана печать, которую он всегда носил с собой, и проштамповали чистую общую тетрадь. Этих «бланков» всем надолго хватило!

Естественно, никто даже минимум положенных трудодней не выполнял. Хотя справедливости ради надо сказать, что Дмитрий Небольсин, возглавлявший в послевоенные годы знаменитый якутальский колхоз им. Кирова, сохранил и опубликовал о своих бывших подчиненных самые теплые воспоминания.

Он утверждает, что якуталы и трудодни вырабатывали (только это противоречит хранящимся в архивах официальным документам), и вообще были милыми и отзывчивыми людьми. Если председатель что для колхоза попросит сделать, и денег не требовали за труд, и даже «промыслом» на время готовы были пожертвовать. Председатель, в свою очередь, покрывал «мелкие шалости» колхозников, как мог. Видимо, это был редкий для якуталов случай взаимной любви и доверия к ставленнику власти. А для тех, кого принимали, эти люди готовы были сделать многое.

Коммунисты – вперед!

В борьбе с профессиональным нищенством государство использовало метод «кнута и пряника». «Кнутом» стали указы Президиума Верховного Совета СССР от 1948 г. «О выселении в отдаленные районы страны лиц, уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни» и от 1951 г. – «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами», а также Постановление Совмина от 1951 г. «О мероприятиях по ликвидации нищенства в Москве и Московской области».

Однако хитрые якуталы, задержанные столичной милицией, на допросах все как один, не смотря на изобличавшие их свидетельские показания, факт нищенства отрицали, заявляя, что приехали в Москву по своим надобностям – за покупками. Работники прокуратуры отмечали, что все задержанные за нищенство знали про указ «о борьбе с паразитическими элементами», но заявляли, что он на них не распространяется, так как они имеют постоянное место жительства и «по силе возможности работают в колхозах».

Массовые задержания калужских профнищих в обеих столицах выставляли в невыгодном свете усилия областного руководства по развитию сельского хозяйства. С инспекциями к якуталам потянулись представители всех уровней власти.

Первые же командировки в якутальские колхозы работников Калужского обкома партии убедили партийное руководство в почти полном отсутствии там какой-либо «партийно-политической работы». Якутальством промышляли не только рядовые колхозники, но и представители местной колхозной верхушки, бригадиры, бухгалтеры, счетоводы, председатели сельсоветов, секретари первичных парторганизаций и члены их семей, рядовые коммунисты и комсомольцы, члены семей представителей сельской интеллигенции…

Местные комсомольцы вступали в «авангард молодежи» для того, чтобы получив комсомольский билет, использовать его как удостоверение личности при разъездах.

В колхозе им. Кутузова из-за отсутствия ушедших в отход коммунистов восемь месяцев не проводились партийные собрания. В довершении картины секретарь парторганизации заявил, что имеет полное право праздновать религиозные праздники: «У нас свобода совести: вся деревня празднует».

Немного позже парторга задержали в Ленинграде, куда он подался «с целью нищенства». При нем оказалось две тысячи рублей, честно заработанных подаянием. Дело возбуждать не стали, но из партии его исключили. А заодно – и его жену.

В семьях нередки были скандалы из-за того, что мужья-коммунисты запрещали женам уезжать «на промысел». В 1954 году на собрании парторганизации колхоза «Рассвет» разбирался факт избиения одним из ее членов своей жены, который нашел отражение в протоколе собрания: «26 июня жена просила у него разрешения на выезд в Москву с целью нищенствования, на что он не дал согласия. Вечером же, пришедши с работы, он попросил ужинать, на что жена ответила, чтобы он шел ужинать туда, откуда пришел», после чего произошел скандал.

Как якуталы дедушку Калинина обманули

В Кировском районе до сих пор бытует легенда, будто бы после войны якуталы обманули самого «всесоюзного старосту» (номинального главу государства на протяжении многих лет) Михаила Калинина. Разнятся только детали. По одной версии, якуталы, желая поправить подорванное войной хозяйство, написали ему жалостное письмо: так, мол, и так, сгорела наша деревня дотла. Маемся с детьми и больными стариками в землянках, корой, лебедой питаемся, ходим голы и босы… И автором письма, вроде, был некто дед Корчик, тот что вырезал на заказ за 100 рублей любые печати – от оригинала не отличить.

По другой версии якуталы приехали просить «на погорелое» сами, и даже лошадь, якобы, запрягли в обгорелые оглобли. Дедушка Калинин растрогался и прислал им толи вагон зерна, толи несколько вагонов.

Так бы и считалась эта история легендой из-за своей очевидной невероятности. Только, кажется, все было еще более невероятно.

Блогер miliktrisa в своей публикации за 2011 год приводит воспоминания знакомой женщины, которая в послевоенные годы служила в областной прокуратуре «каким-то секретарем». И пришлось ей выехать в Большие Желтоухи в составе комиссии по расследованию одного дела. А дело как раз в том и состояло, что всесоюзный староста пожалел «погорельцев», прислал им несколько вагонов со стройматериалами, одеждой, обувью и продуктами. А через некоторое время дошел до Москвы слух, что деревня та как стояла, так и стоит, огнем нетронутая.

Тогда и направили для разъяснения ситуации ту самую прокурорскую комиссию на трех машинах. Только машины в Большие Желтоухи так и не въехали – местные жители встретили их на подъезде и забросали камнями. Комиссия вернулась в Калугу, доложила ситуацию. А областное начальство разумно рассудило, что раздувать скандал до ввода войск в непокорную деревню будет себе дороже. Ведь с него, с руководства, и спросят, как такой обман допустили.

Дело решили замять, написали в Москву, что деревня и вправду сгорела, а теперь заботами Михаила Ивановича Калинина вновь отстроена и живет счастливо.

Выселить нельзя помиловать

Борьба с якутальством воспринималась сельским и районным руководством в Кирове и Хвастовичах, а также и областными руководителями как чрезвычайно хлопотное и малопочетное занятие, всю тяжесть которого стороны пытались переложить друг на друга, сопровождая обвинениями в нежелании покончить с профнищенством или в содействии ему.

Даже работа служащих «всемогущего» министерства госбезопасности, по оценкам местного руководства, заключалась только в сборе сведений о количестве выездов граждан в Москву для нищенства и составлении списков лиц, занимающихся этим ремеслом.

Не добившись успеха в запугивании якуталов выселением, районные и областные власти в начале 50-х не раз ставили перед центральными инстанциями вопрос о необходимости издать репрессивный указ по опыту середины 1930-х гг., который позволил бы выселить сразу многих и таким образом решить проблему профессионального нищенства в Кировском и Хвастовичском районах.

В 1952 году Калужский обком партии в письме на имя секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова ходатайствовал о выселении всех, занимающихся профессиональным нищенством и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни, в отдаленные районы страны. Однако бюро Президиума Совмина СССР предложение о выселении «злостных» якуталов вместе с семьями отклонило и поручило Совмину РСФСР совместно с региональной властью в месячный срок …«рассмотреть вопрос борьбы с профнищенством».

В злосчастные сельсоветы была направлена специально созданная комиссия Совмина РСФСР, члены которой совместно с представителями Калужского облисполкома искали пути борьбы с профнищенством. В 1953 -1955 гг. оперативные проверки состояния этой борьбы трижды проводились сотрудниками инструкторского аппарата Совмина РСФСР и дважды – контролерами Министерства госконтроля РСФСР. Многократные поездки в местности с «социальной аномалией» совершали пропагандистские группы Калужского обкома КПСС, работники Кировского и Хвастовичского райкомов КПСС и РИКов.

Тем не менее, в 1954 году, по данным органов милиции, по количеству занимавшихся нищенством Калужская область лидировала в РСФСР (1583 нищих), оставляя далеко позади не только другие регионы, но и такие крупные города как Москва, Ленинград, Горький, Новосибирск, Свердловск и Ростов-на-Дону…

«Метод пряника»

Неэффективность репрессивных мер в борьбе с якутальством заставила власти поменять тактику – в ход пошли «пряники». Следующее Постановление Совмина исходило из необходимости «комплексного» решения проблемы.

В первую очередь местные власти ориентировались на создание условий для повышения урожайности сельскохозяйственных культур, продуктивности общественного животноводства, роста доходности колхозного хозяйства посредством улучшения работы машинно-тракторных станций, расширения посевов, направления в якутальские колхозы высококвалифицированных специалистов.

Местные власти обязывали устранить «запущенность массово-политической и культурно-просветительской работы среди колхозников»: организовать систематическую демонстрацию кинофильмов, улучшить работу сельских клубов и изб-читален, обеспечить регулярное чтение лекций и докладов, проведение агротехнической учебы, улучшить торговлю…

Был разработан целый план спецмероприятий, «В течение ноября-января организовать в колхозе им. Кутузова цикл лекций и докладов на темы: «Устав сельскохозяйственной артели – незыблемый документ колхозной жизни», «Достижения мичуринской науки», «Атомное ядро и его расчленение»…

Министерство просвещения РСФСР обязали составить план и смету строительства школ в Воткино и Больших Желтоухах на 280 и 160 мест соответственно на средства, специально выделенные Совмином Федерации.

Министерству здравоохранения поручалось построить в Барсуковском сельсовете больницу на 10 коек, Комитет по делам культурно-просветительных учреждений – обеспечить составление проектной документации для строительства клубов в Воткинском, Мало-Савкинском и Мало- Песоченском сельсоветах.

Центросоюз обязали построить сельмаги и выделить для продажи перечисленным в постановления колхозам 10 автомашин и еще по две грузовых автомашины – Кировскому и Хвастовичскому райпотребсоюзам.

Потом многочисленные комиссии долго проверяли исполнение «пряничного» Постановления, неизменно признавая его неудовлетворительным…

Вместе с тем была поддержана и часть «репрессивных» предложений. К середине 1955 года по колхозам Кировского района 142 человека были дополнительно обложены сельскохозяйственным налогом за невыработку минимума трудодней, 104 человека оштрафованы, 43 – осуждены, пятеро – исключены из колхоза, шестеро – выселены.

Однако, несмотря на заслоны милиции у железнодорожных станций, усиление «воспитательной» работы и попытки наладить экономику хозяйств, из шести якутальских колхозов в 1955 году после окончания посевной «на промысел» выехало около 900 человек.

В связи с массовыми отходами коммунистов и комсомольцев, тема якуталов перекочевала в документы высшего органа государственной и партийной власти – ЦК КПСС.

Круговая порука и коллективный отпор

В колхозе «Рассвет» Хвастовичского района попытки местных органов власти начислить дополнительный налог на хозяйства, члены которых не выработали обязательный минимум трудодней, были отклонены общим собранием, что было расценено как «результат круговой поруки». На попытки привлечения к уголовной ответственности за профнищенство якуталы реагировали усилением самоорганизации для коллективного отпора государству.

В 1957 году прокуратура Кировского района обвинила двух жительниц Больших Желтоух в том, что они работали в колхозе не более трех-четырех месяцев в году, а остальные занимались нищенством, используя справки на вымышленные фамилии, свидетельствовавшие, что их хозяйства полностью уничтожены пожаром. При этом обе задержанные были трудоспособными членами колхоза им. Кутузова Мало-Песоченского сельсовета, имели дома, приусадебные участки площадью 0,5 га, коров, по две свиньи, мелкий скот и птицу.

Женщины изобличались несколькими свидетелями и признали себя виновными. Кировский районный суд приговорил каждую за попрошайничество, уклонение от общественно-полезного труда и паразитический образ жизни к двум годам лишения свободы и пяти годам спецпоселения.

Для опротестования приговора якуталы наняли московского адвоката, который добился его отмены в областном суде, переквалифицировав «подделку выдаваемых государственными и общественными учреждениями документов» в «использование заведомо подложных документов». Протест районного прокурора о неправомерности такой переквалификации состава преступления в расчет принят не был.

Областной суд направил дело на повторное рассмотрение, в результате которого подсудимые были оправданы и по факту профессионального нищенства. Основанием для отмены приговора стало «единичное» совершение преступления. В итоге обвиняемые получили по полугоду исправительно-трудовых работ в колхозе.

Раздосадованный начальник Кировского райотдела милиции обратился к первому секретарю Калужского обкома КПСС с просьбой «навести с этим делом порядки», так как оно не было первым и, очевидно, не станет последним обвинением, разваленным по аналогичной схеме. В его письме звучит горькая ирония: «Если эти дела будут смазываться… в таком случае незачем их заводить. Зачем профнищим возить в Москву адвокатам собранные тысячи, расходоваться. Я совершенно бесплатно могу их и не возбуждать».

Так безуспешная борьба с якуталами плавно перекочевала в 60-е…

Хранители незыблемых традиций

По воспоминаниям бывшего председателя колхоза им. Кирова Дмитрия Небольсина, однажды в колхоз прибыла комиссия по борьбе с тунеядством и бродяжничеством во главе с прокурором области. Через неделю работы, в ходе которой изучалась «каждая семья», не без помощи председателя колхоза (на чем сделан особый акцент), комиссия пришла к выводу, что наибольшее число выработанных трудодней имеют именно якуталы и исключению из колхоза не подлежит ни одна семья.

Колхоз «Победа» (деревни Большие и Малые Желотоухи) к этому времени сильно и выгодно отличался от многих других сел и деревень не только Кировского района, но и области. Он располагал лучшим жилым фондом: из 406 жилых домов колхозников почти все были кирпичными. Во всех подворьях нашелся только один сарай с соломенной крышей, остальные были покрыты шифером или щепой.

В колхозе было два клуба со стационарными киноустановками на 650 мест, где трижды в неделю демонстрировалось кино, две библиотеки, две семилетних школы, два магазина, недавно выстроенная больница. Колхоз был полностью радиофицирован.

Однако якуталы по-прежнему «демонстративно» отказывались от работы, уходили нищенствовать, переводили семьям большие суммы денег, по возвращении из поездок «вели себя вызывающе, похвалялись удачными доходами, устраивали разные попойки и праздники», чем «разлагали остальных колхозников».

Постепенный упадок промысла, по мнению старожилов и краеведов, произошел в 1970-е – 80-е годы, и его следует связывать скорее не с усилиями, которые власти прилагали для ликвидации якутальства. Среди причин называют постепенный переход села к совхозной форме хозяйствования, введение в колхозах денежной оплаты труда, отток значительной части населения, в первую очередь молодежи, в города.

Основной же причиной, по которой якутальство оказалось невосприимчивым к большинству репрессивных и нерепрессивных мер по его ликвидации, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории КГУ им. Циолковского Игорь Кометчиков, посвятивший этой теме основательное исследование, называет не условия жизни и труда в якутальских колхозах.

По его мнению, причина устойчивости этого явления заключается в том, что ко времени, когда оно было осознано властью в качестве социальной аномалии, промысел уже существовал в форме традиции, передающийся из поколения в поколение.

А традиции у нас незыблемые!

Добро пожаловать или Посторонним вход воспрещен!

Журналисты, побывавшие в Больших Желтоухах, неизменно отмечали, что село и теперь выглядит богато на фоне прочих сел российского Нечерноземья. Желтоухам и газ подвели одним из первых.

Если верить старожилам, которые еще недавно охотно раздавали интервью, якуталить теперь никто не ходит. Старики гордятся тем, что молодежь разъехалась по столицам и все у них «как у людей»: учеба в престижных вузах, хорошая работа.

Молодежь, судя по всему, гордится и даже немного бравирует историей своего села. Так, в социальной сети «ВКонтакте» есть закрытая (!) группа с задорным названием «Большие Желтоухи – центр мирового якутальства», насчитывающая 42 участника. Ее лаконичное описание вольно или невольно отражает сам традиционный дух Больших Желтоухов: «Все, кто имеет какое-либо отношение к нашей деревне, – добро пожаловать!»

В данной публикации использованы материалы следующих авторов и изданий:

• Игорь Кометчиков. Традиция якутальства как грань «социального иммунитета» калужской деревни и борьба с ней в 1930-е – начале 1960-х гг.
• Вадим Карпов. Милости просим. Газета «Труд», 2002.
• miliktrisa. Ресурс LIVEJOURNAL, 2011.
• Дмитрий Небольсин. Якуталы. Журнал литературной критики и словесности, 2002.
• Роман Новолокин. Большие Желтоухи – родина попрошаек. Экспресс газета, 2002.
• Наталья Елисеева. Попрошайки именем Кутузова. Страна.Ru, 2007.
• К.М. Афанасьев. Калужская летописная хроника ХХ века в зеркале периодической прессы, 1910 год.

Источник